Про эмигрантов - мои соседи

→ Оригинал (без защиты от корпорастов)

Меня еще в Японии поражало, насколько заезжие представления о стране и народе, почерпнутые из книг и коротких поездок, отличаются от реальности. Реальность эта не спешит открываться, надо долго жить, работать бок-о-бок, водить вместе детей в школу, вести светские и не очень беседы. И ездить по стране с открытыми глазами. Еще сильно мешают попытки общаться только с людьми того же менталитета: русские эмигранты и в Японии, и в Штатах самоогранизовываются в гетто, сбиваются в компании, и пытаются "не оторваться от корней". Я и сама была бы такая, если бы не оказалась в свое время в Японии единственной русской на миллионный город Сендай. Правда ненадолго, всего на 4 месяца из моей первой поездки. Потом появилось сразу двое, принялись ходить в гости (ну как же, домашняя еда, приятная беседа). Но я уже осознала, что кроме своей компании мне очень интересна страна вокруг и другие люди. Впрочем беседу и еду соотечественникам я готова была все равно обеспечивать, когда время было.

В Америке в 99-м, когда мы приехали, было огромное количество русских. Собственно по началу мы с дочкой жили в так называемом "Русском Доме" около университета в Нью Джерси. Этот дом был российским предприятием по набиванию кармана вполне конкретных людей (академика С и его любимого ученика) за счет дырок в американских налоговых законах. Дом был куплен на некий Российский научный фонд, оформили этот фонд как некоммерческую организацию, вроде церкви, чтобы налоги не платить. Формально Дом предоставлял комнаты приезжим ученым, реально - цена была договорной, и драли нещадно, 400-500 долларов в месяц за комнату (1999). Не платя с этого дохода налога, ибо оно типа все шло на поддержку российской науки. Реально же деньги шли в карман любимому ученику академика. Он иногда платил за приезд новых студентов из России, но всегда взаймы, и потом получал все затраты с их зарплат. Иногда он зарывался, и вычитал из зарплат больше, чем в свое время потратил. А студентам объяснял, что лишние деньги с них берет, чтобы привезти следующих студентов. Некая пирамида Понци, и как всегда, в пользу очень небольшого количества людей. Меня затошнило, и так как я никому ничего не была должна, приехала за свой счет, то быстро отвалила из Русского Дома.

Думаю, что если бы американцы делали выводы о всех русских по этому Русскому Дому, то получилось бы совсем некошерно. Бардак и грязища там царили совершенно эпические, например, в подвале, где стояла стиралка, постоянно протекали трубы, посередине растеклась лужа шириной метра в 3 (дом был большой, 6 спален, два этажа, подвал и чердак), а в луже плодились и размножались комары. И никакая сетка на окне не помогает против комаров, которые уже вылупились внутри дома. По приезде я один раз решила отмыть от грязи плиту (ибо люблю готовить). После часа этого занятия я поняла, что проще плюнуть. Хотя народ в Доме жил очень приятный, и даже держали персидского кота Афанасия невозможной красоты.

Дальше все шло в обычном направлении - куда не переедешь, есть русская компания, и встречаются совершенно чудесные люди. В Штаты переехали многие старые друзья по школе, университету, Москве. И это конечно очень всегда радовало. Поэтому общение в своей среде продолжалось. Однако на работе вокруг были американцы. И в городе Сиэтле они очень разнообразны.

Один из типов разнообразия - это по происхождению, например, из эмигрантов. Иногда бывают ужасно колоритные личности. Например сын уругвайских эмигрантов Марсело. Очень индейской внешности, развеселый, с хорошей головой, из семьи инженеров, перебравшихся в Штаты еще до его рождения. Семья огромная, дедушка Марсело был женат раз 8, в последний раз на женщине на 50 лет младше, и имел астрономическое количество детей. Сам Марсело жил и живет с двумя женами. Они существуют очень гармонично, в одном доме, одна из жен - адвокат и работает, вторая мед сестра и сидит дома с детьми (которых они рожают по очереди). Когда на работе случаются праздники, куда приглашают сотрудника плюс одна персона, Марсело просит кого-нибудь из одиноких друзей с работы пригласить одну из его жен, чтобы обе могли прийти, и никому не обидно. Он постоянно носит два обручальных кольца, на обеих руках. Хотя официально брак существует только с одной, той, кто сидит с детьми. Но все дети официально записаны на него. И дом куплен на троих. Общаться с Марсело одно удовольствие, он отличный рассказчик. И совершенно офигительно играет в футбол (обычный не американский).

В Сиэтле встречаются замечательные черные - из Африки, а не из Америки. Они обычно представляют верхушку среднего класса, с опаской относятся к американским черным и предпочитают дружить с другими эмигрантами. Эмигранты из Кот-д-Ивуар (Берега Слоновой Кости) держат детский садик, куда ходит наша младшая внучка. Нам всем (включая маленькую Каську) садик ужасно нравится. Семья эта очень веселая, музыкальная, добрая, Каська при них просто цветет. Заодно с детьми разговаривают по-французски (родной язык семейства) и по-испански (воспитательница из Гватемалы), и Каська вполне с ними объясняется, а если ее попросить посчитать до 20, то никогда не знаешь, на каком языке она это станет делать.

Некоторые эмигранты прошли через американскую армию, ветеранов любят нанимать на должности, связанные с логистикой: доставка, отправка, снабжение. Я наблюдала целые отделы из ветеранов, где все были эмигранты, вьетнамец, конголез, мексиканец. И все из флота, они по дружбе друг друга нанимали. Получилось хорошо, работало все как часы. Правда вьетнамец был из сержантов, и периодически рявкал на научных сотрудников, когда они неправильно заполняли формы. Мне повезло, я один раз угостила его белыми грибами. И с тех пор формы за меня заполнял он сам (ты все равно перепутаешь), а я продолжала иногда приносить грибы.

Эмигранты в своей среде отличаются тем, что не соблюдают полит корректность. Диалог Марсело с немцем Акселем (по прозвищу Дизель). Аксель: "А что такое фестиваль Синко де Майо (5-е мая)?" - Марсело: "Мы латиносы празднуем момент, когда надавали по шее французам"- Аксель: "Кто ж французам по шее не надавал, и русские, и мы. Так много раз, что и повода для праздника нету".

Или мой сотрудник индус Арко, который прямо в глаза сравнивает нашу шефиню с северо-корейским Кимом. Она удивляется, но смеется. Меня Арко постоянно пытается убедить, что в деле борьбы с империализмом Россия не одинока. Я несколько раз пыталась объяснить, что нахожусь от России на другой стороне баррикад, вроде бы дошло. Впрочем, когда индийский аппарат прилунился после краха российского, Арко ужасно радовался моим поздравлениям и старался не злорадствовать. А вообще на моей нынешней работе есть всего три человека, с которыми можно поговорить о политике, Арко, бывшая шефиня немка, и румынка. Правда румынка повернута на велоспорте, поэтому любой разговор в конце концов сползает именно туда.

Тихоокеанский северо-запад всегда был знаменит преобладаниме белого населения, зачастую весьма расистских взглядов. Орегон был опорой движения белых супремасистов, и сейчас сельская глухомань во многих местах по-прежнему доминируется всякими Гордыми Мальчиками и прочими адептами превосходства белого человека. Но крупные города, и Сиэтл, и Портланд потихоньку становятся разноцветными. Основная иммиграция из Азии и Индии, приезжают за работой в хай-техе. Но есть и поток из Латинской Америки на работу в сельском хозяйстве.

Причем если первое поколение эмигрантов еще стремится к самоизоляции, сидеть на своих корнях и никуда не двигаться, то начиная со второго, американский "плавильный котел" начинает успешно работать, и все делаются американцами и корни забывают. У старшей внучки в школе больше половины класса смешанного происхождения. На работе наш китаец Чарльз, родившийся в Калифорнии, объяснял, что переехал в Сиэтл потому, что его родители крайне не одобряли его жену: она не китаянка, а индонезийка. При этом жена его крута безмерно: закончила топовый университет по специальности электрическая инженерия, на работу ее с руками отрывают, зарплата больше, чем у Чарльза в биотехе. Но родителям мешают пресловутые корни. А Чарльзу на корни наплевать. Сейчас у них родился чудесный мальчик, и родители срочно с ним помирились, внуков хочется больше, чем расовой чистоты.

Андрюша любит подтрунивать над нашим американским зятем, что мол, он не настоящий софтверщик. Настоящие в Сиэтле женятся всегда на эмигрантках-азиатках. Браян в ответ говорит, что раз Нина из эмигрантов, то основной принцип соблюден. Сам Браян имеет глубокие корни в Новом Свете, его предки приехали из Англии примерно в 1850-х, еще парусная эмиграция. И есть пра-пра-..-пра-бабушка из индейцев (пауни). И длинная родословная из мормонов, с документированной историей 7 поколений.

Впрочем, я встречаала и более ранних эмигрантов: я работала с теткой, шотландские предки которой приехали в Штаты перед битвой при Куллодене, около 1740-го года. И с тех пор вели родословную, так как происходили из аристократического рода. Тетка эта с чисто шотландской суровостью и неприхотливостью выбрала себе нелегкий хлеб: работу на высоком уровне биозащиты. Тогдашней нашей работе, компании БиоБио нужно было ведрами получать ВИЧ, его потом убивали и пускали на контроли в наборы реагентов для детекции. А так как БиоБио - признаный лидер в диагностике ВИЧ, то и вируса на контроли нужно было много. Обычно ВИЧ в малых количествах - это второй уровень биозащиты, но в больших - уже третий. А третий уровень - это "космические" костюмы, тамбур с душем, 6 часов у шкафа биозащиты в подгузнике, и перманентный наблюдатель за плечом. Эта Маргарет делалал массу и простой лабораторной работы, но привычки биозащиты въелись в подкорку, и она все вокруг заливала тоннами хлорки. При этом на голове у нее была копна длинных густых седых волос, она вообще походила на ведьму из старых сказок, не то, чтобы злую, но никак не добрую. И эти волосы всегда пахли хлоркой, двигалась она быстро, волосы развевались, и волна хлорки шла за ней как флаг. Я ее обожала, но даже для меня хлорки вокруг нее в воздухе бывало многовато.

Ну и конечно в науке традиционно много евреев, из них чуть не большинство имеют предков из южной черты оседлости Российской Империи. Раньше их периодически охватывало желание повидать землю предков, и меня мучили расспросами, как и куда лучше ехать. А я сама тех мест не знаю, от меня проку мало. Мне бы самой съездить в тот же Вильнюс, из окрестностей которого происходят мои еврейские предки.

Есть неподалеку и русскоязычная религиозная среда эмигрантов. Наши друзья из этой среды переехали из Нарвы около 25 лет назад. Старшее поколение - верующие, ходят в церковь и платят десятину. Но естественно, к православию они отношения не имеют. А дети от религии отходят.

В этой среде мало котируется образование, но живут они обычно вполне хорошо, те, кто умеют и хотят много работать. И старшее поколение иногда отличается патологической честностью. Наш контрактор как-то вернул нам 500 долларов: "Я с вас слишком много взял, сейчас пересчитал, и понял, что надо было брать три штуки, а не три с половиной. Вот деньги". Тут уже мы заартачились, ибо ближайшая цена от американского контрактора была в 2 раза выше.

Люди они вежливые, никогда никакого мата, морщатся на слово г..но. И очень ценят помощь в отношениях с американским здравоохранением, английский знают, но традиционно не доверяют докторам, и хотят объяснений от своих. Поэтому очень котируется наша Нина - она работает в госпитале, и готова к детальным разговорам. За это ее машину ремонтируют за стоимость запчастей, и готовы приехать по первому звонку и выручить, если застряла (один раз такое было, через полчаса приехали). Впрочем, следуют далеко не всем рекомендациям, убедить привиться от Ковида нам не удалось. Только потом, когда священник в церкви сказал, что надо.

И еще наш друг умиляется, как мы носимся с внучками. У нас их две. У него - 8 детей и 19 внуков, он их любит, но их слишком много, и всем чего-то надо. Правда сыновья тоже ему помогают, они с серьезными рабочими профессиями (типа сварщик, тут это очень круто). Недавно сыновья подарили отцу супер-печку для дома, на дровах. А потом с удовольствием приехали за дровами к нам на дачу, где полно упавших деревьев, чем ужасно порадовали Андрюшу. И заодно привели в порядок наши инструменты типа бензопилы. Но общение обычно ограничено делами, праздники в их среде для совсем своих, и часто - религиозные. При этом никакого прозелитства, нас в церковь никто не пытается пригласить, что очень радует.

Такое разнообразие среды - это очень большой плюс, привносимый эмигрантами. И вызывает во мне чувство глубокой благодарности к Америке, где каждой твари по паре, и можно найти свою нишу.Естественно, проблем эмигрантам тоже хватает, но народ в основном справляется.

Ну и обычное предупреждение: не ругайтесь, да не будете забанены.